Пишет scotch_ (zhab)
@ 2005-02-07 12:18:00

Меня давно интресовала армия 50 -60 х годов.
Интересно было проследить цепочку традиций, да и просто узнать знакомые черты.

По моей просьбе, один из друзей написал рассказик о своей службе.
помещаю здесь.

Шёл призыв 1959 года!...

Шёл призыв на службу в армию ребят 1939-1940 годов рождения...Наверное происходило это всё как всегда, призывников разбили по-командам и отправили на главный республиканский призывной пункт, который распологался в здании бывшей тюрьмы со всей атрибутикой камер и нар – разьве что не было на окнах решёток, те были срезаны и двери камер не запирались. Я получил назначение в 49-ю команду. Что это значило, я не знал. Для начала чтоб развеять тоску, кинулся в поиски знакомых и вскоре нашёл нескольких бывших вефовцев – коллег, те искренне обрадовались – у них была та же команда, что и у меня, решили если удасться, держаться вместе. Кто – то принёс известие, что команда 49, это войска РТВ. Это известие немного обрадовало, как-никак родной завод ВЭФ и радио-войска понятиями были близкими. Оказывается двое суток отсидки в этом мерзком учереждении, обуславливались ожиданием «покупателей». Вскоре прыбыл покупатель, им оказался старший лейтенант Афонин. Первый вопрос, естественно, куда едем? – в славный город Андреаполь – был ответ! Куд, куда?! Это что к Чёрному морю, а может ещё и в Крым? Нет, ребята, это в русскую «глубинку»...Афонин оказался тихим человеком, за время поездки, мы его не видели и не слышали: своё задание привести нас, он выполнил – чувствовалось в нём технарь, а не строевик...Приехали мы поздно ночью. Гарнизон, куда мы пришли, находился недалеко от станции, и естественно, попали мы прямо в баню на санобработку – это была за последние пять дней, третья! Тут-же нас переотдели в военную форму с погонами рядового Советской армии. Форма почему-то была в полтора - два раза больше чем это требовалось – форма та висела на нас как мешок, и мало того, мы переставали узнавать друг друга! Конечно-же, мы носить эту форму ещё не умели, да и потом, всю службу мы старались её, родную, приукрасить хоть как-нибудь: укорачивали гимнастёрки, которые по длине были длинее юбки, на концах штанин галифе пришывались широкие резинки от женских держателей чулок, переделывали шинель, чтобы она сидела прилично и не лохматились полы, но вся эта солдато-житейская мудрость пришла к нам уже потом, со временем. Этим с первого взгляда и отличались тогда новобранцы, от тех солдат, кто уже прошёл хоть какой-то срок службы. Могу сказать только одно, форма была хоть и некрасивой, но за то тёплой – мы не смотря на холодные зимы, не мёрзли. После бани нас повели в отведённые нам «апартаменты»: казармы – бараки на половину врытые в землю, где нормально спать можно было только в тёплое время года. Нам говорили, что вам неслыханно повезло, тут вам придётся прожить только полтора месяца, время до присяги, за которое вам следует пройти «курс молодого бойца»: сейчас только сентябрь месяц, хоть и с заморозками, а ещё недавно тут солдаты жили круглогодично! Трудно себе представить как они там жили даже при наличии печек, ведь стены там были тонкими, а оконные рамы одинарными - морозы в этой местности каждый год доходили до -40°С!
Разбили нас по-ротно и по-взводно – прибыли ещё новобранцы из Азарбейджана, Армении и из западной Украины. В итоге три казармы были заполнены – три роты. Укомплектовали это «войско» офицерами и сержантами. Особое впечатление на меня оставили сержанты: это были здоровенные мужики, просто «бугаи» – они все, как правило, служили уже третий год и естественно, были старше нас, мы по сравнению с ними чувствовали себя «сусликами». Да, с такими не поспоришь!...Да и власть сержантская, по тем временам, ещё со времён Г.Жукова, была огромнейшой! Сержант в армии был бог и царь, он мог просто сгноить солдата в нарядах и имел право давать по пять нарядов вне очереди. Уже потом в подразделении, каждый день при вечерней проверке зачитывались приказы по армии и почти всякий раз были приказы о воинских преступлениях, когда доведённые подчинённые до отчаяния, расстреливали своего сержанта зачастую при разводах на караулы. Р.Малиновский постепенно уменьшал эту власть и армия всё больше скатывалась в сторону бардака...Трудно найти золотую середину!...
Начались наши армейские будни: строевая подготовка, политзанятия, физическая подготовка, политзанятия, строевая и.т.д. На третий день нас обрадовали: в связи с выдающийся успехам в строевой подготовке, будете участвовать на утреннем построении полка т.е. на разводе! Призывники из Прибалтики этим отличались на порядок от других – наверное сказывалась школа, занятия по физкультуре. Казармы наши находились от основного военного городка на расстоянии километра и каждый день мы, «с места с песней, шагооом мааарш» с начала на «утренний приём пищи», ну а потом на развод. Если путь сухой, то всё в порядке, но если мокрый, то как вычистить сапоги?! В строю всё должно блистеть, без каких-либо оговорок! Больше всего мы страдали от пищи. По тем временам армию кормили не очень-то...Моряков, ракетчиков кормили намного лучше, а остальных, по остаточному принципу. При том, что пища была малокаллорийной и вечно хотелось есть, ещё кто-то в генштабе придумал вегетарианский день, когда мяса и вовсе не давали. А что это? Утром на завтрак картофельное пюре сероватого цвета, обильно залитое постным маслом и с маленьким кусочком селёдочки, в придачу пончик без начинки, чай к этому «обилию», и ещё, кусок хлеба. После этого «чревоугодничества», у меня, как правило, начиналась страшная изжога. Вздутие живота чувствовалось практически у всех...Обед мало чем отличался от завтрака, пустой суп и к каше ещё давали зелёный солёный помидор – редко кто это «явство» мог одолеть. На ужин к каше была ещё плохо вымоченая солёная жареная рыба – треска и чай. В другие дни мы получали ещё и мясо: то говьядину жилистую, которую ещё надо было разгрызть, или жирную свинину, похожую на кусок мыла, что опять возникали проблемы. Хорошо, что супы были ещё на каком-то бульёне. Мы как-то с этим мирились и ели почти всё, однако армяне, почти всё это добро оставляли на столе и кормились в буфете, наедаясь сладкими прянниками и сгущёнкой. У них, как правило, были деньги...Бывали и праздники, когда на стол подавали макароны по-флотски с тушонкой, но это было редко. Со временем рацион улучшали: появился кусок серого хлеба, а к концу службы, через три года, стали давать утром маленький кусочек сливочного масла и один раз в неделю по-воскресным дням на столе появлялся кисель, а по уж очень большим праздникам бывали и котлеты. Куда лучше питались те, кто служил в радиолокационных точках: там в маленьком подразделении, из тех же самых продуктов, можно было приготовить приличную и качественную еду.
Но вот наступил час принятия присяги: нам выдали положенную форму т.е. шинель и шапку ушанку – до этого носили пилотки б/у и шинель б/у(мундир ещё при нашем призыве не давали - в ротной каптёрке находились общественные мундиры, которые выдавались по случаю фотографирования или в увольнительную). Естественно, присяга принималась к 7 ноября и в части по этому случаю был объявлен праздничный день - показали кино «Ленин в 1918 году»! Нас после собеседований, раскидали по подразделениям. Я попал в роту обслуживания радиотехнического полка, в которую кроме радиомастеров, куда попал я и ещё один из вефовцев, входил комендантский взвод, отделение духового оркестра, взвода шоферов и обеспечения автопарка, а так-же самой элитарной публики солдатской ерархии - это трое штабных писарей. Которых побаивался сам командир роты капитан Грыбков – редкий самодур, по произвищу «мухомор»! Вот тут уже в роте, я и сам попал под удары нелепых традиций, которую теперь называют «дедовщиной»! Давно я как-то читал про офицерские-юнкерские училища царской армии и там была то же своя «дедовщина»: где младшие старшим чистили сапоги и прислуживали. Тут было по-другому: с нас сразу сняли наши новые шапки, взамен дав старые, засаленные и потерявшие всякий вид. Мне повезло, мне досталась вполне ещё приличная. Мы потеряли свои имена теперь нас называли «салагами», по-милей «салажонками» - вся самая мерзкая и тяжёлая работа конечно была на нас. Особенно в этом отличался наряд на кухню. Так как наряд заступал на сутки, то перед заступлением в наряд, после обеда, давали пару часов на отдых - сон. За тем был развод на наряды, и мы назначенные, являлись на кухню, представ перед старшиной Кириенко и дежурного по кухне, назначаемого из сверхсрочников, отвечающих за работу наряда и за правильность распределения продуктов. Они и назначали кого куда, а столовая была большая, человек на 800... Перед основной работой, надо нанести со складов все продукты, начиная с картошки, которую в двоём в большом ящике тащили по 80кг в каждом! И так, 13 ящиков! Самая «интересная» работа была топить печи – у нас всё было на дровах! С начала надо было наколоть (конечно сырые) дрова: кряжи длиной в 1м, при чём колуном, вместо топорища к которому приварена металическая труба!!! Ничего, кололи, топили, порой проявляя, незавидную солдатскую находчивость! Остальной наряд по кухне распределялся на варочный цех, посудомойку и мытьё бачков. После ужина, когда всё уже вымито и проверено – если плохо вымыта посуда, будешь перемывать вновь! Три человека садятся за чистку лука, а его надо перечистить три огромных корзины. Когда эта процедура окончена, можешь идти в казарму на покой, а уже час ночи... Спать хочется страшно, а заснуть не получается - от лука горят глаза, вставать же надо раньше общего подъёма. Так прошёл первый год моей службы, где в нарядах я бывал больше чем на занятиях связанных с ремонтом техники. Ситуация изменилась лишь тогда, когда прибыло молодое пополнение, и ещё, оказалось, что я мотаю быстрее и качественнее трансформаторы других, а горели они уж очень часто, другой замены не было и пришлось их мне мотать на примитивнейшой моталочке за службу, несчётное количество! А впереди были почти два с половиной года службы. Но это уже другой рассказ.