Обмен ссылками
Нет содержания для этого блока!
Социальные закладки
Поделиться


Весна 1968 года. Пражская весна в Одесском военном округе. (Часть 2)

 

Весна 1968 года. Пражская весна в Одесском военном округе. (часть 1)

 

 

Весна 1968 года. Пражская весна в Одесском военном округе. (часть 3)

 

 Весна 1968 года. Пражская весна в Одесском военном округе. (часть 2)

 

 Весна 1968 года. Пражская весна в Одесском военном округе. (часть 4)

 


Был поздний вечер 18 августа. Мы неуклонно приближались к границе тогдашнего СССР и Венгрии. К городу Чоп. Дорога была узкая. на ней едва могли разъехаться два легковых автомобиля. Когда же по ней двигались такие монстры, какими были наши технички, нашпигованные людьми и техникой, она и вовсе превращалась в тропу. Горную тропу. Но урчали моторы. Убаюкивающе покачивались гамаки. Мы дремали. Внезапно наша машина остановилась. Снаружи послышались какие-то возбужденные голоса. Затем распахнулась дверь и в проеме ее, освещаемый синим светом светомаскировки, возник взлохмаченный призрак. Вид его был ужасен. Спросонок мы с Сашей не могли понять в чем дело. Нет. Мы не испугались. Но слишком уж фантастично и нелепо выглядел наш ночной визитер.
- Вставайте! - заорал он, забираясь к нам. Одной рукой он схватил висевшее полотенце и принялся яростно тереть им голову, а второй схватил стоявший бачок с водой и жадно припал к нему губами. Лишь теперь, когда повинуясь автоматике, закрытая дверь позволила при полном свете рассмотреть его лицо, мы узнали в призрачном существе одного из сержантов третьей роты. Он отдышался и сообщил нам, что впереди на шоссе перевернулась и полетела под откос техничка. На откосе она чудом удерживалась прицепленной к ней электростанцией. А в кузове машины прижатые опрокинувшимся оборудованием и инвентарем, заживо погребены 4 человека экипажа. Сам же он облился вытекшей аккумуляторной кислотой и с трудом выбрался из кабины, чтобы позвать на помощь.
Мы выскочили на улицу. Наша машина была предпоследней. Сзади нас остановилась еще одна летучка. Вся же колонна ушла вперед, не ведая о случившемся. И если мы сейчас не поможем ребятам, то их судьба будет определена. Сомнений, что нужно что-то делать не было. Был лишь вопрос как делать. Мы побежали вперед. К месту аварии. Сзади на малой скорости подтягивались две оставшиеся машины. Они осветили фарами место аварии. Очевидно водитель слетевшей с дороги машины, не заметил поворота. Его техничка продолжила свое движение по прямой, а дорога коварно вильнув, ушла влево. Крутящий же момент, перевернувший огромную тяжелую машину, придала ей торчавшая в откосе дренажная труба. Она напоминала пенек сломанного зуба. Машина, которую придерживала за форкоп двенадцатитонная электростанция, слегка покачивалась.
Когда я спустился к ней, нелепо и неестественно стоявшей на крыше, в кузове слышались приглушенные стоны. Я окликнул тех, кто находился там. Мне ответили. Звуки были глухими и слабыми.
В это время водители, посовещавшись, приняли решение. Наша техничка поехала вперед, чтобы найти место, где она могла бы развернуться. Вторая же повернулась и встала так, что перегородила дорогу наискосок. Освободили и стали разматывать трос лебедки. Крюк от нее зацепили за раму пострадавшей машины, предварительно перекинув его поверх кузова. Лебедка натянула трос. Угрожающее покачивание прекратилось. К этому времени вернулась наша машина. Она заняла такую же позицию с другой стороны. Действия с тросом повторились. Только конец его был зацеплен за передний бампер. Теперь мы знали, что можно отцепить электростанцию и попытаться освободить двери кузова. Когда нам удалось раскрыть замок форкопа, станция намного полежала, как бы раздумывая, что ей делать дальше, а затем, взмахнув дышлом полетела вниз. Кувыркаясь и по-человечески ухая. Но открытая дверь на дала нам возможности вызволить ребят. Мы только смогли понять что случилось. Оказалось, что они положили на верстаки теннисный стол, который вывезли из гарнизона. На него набросали матрасы и впокатку спали на них. Но, когда машина перевернулась, то стоявший на полу станок, оторвался от пола и придавил своей чудовищной тяжестью всех, кто был в кузове. Спасло ребят только то, что их прикрыл теннисный стол. Но он придавил им ноги и они не могли выбраться самостоятельно. Единственным способом вытащить их - был разбить боковое окно. В этот момент мы и услышали голос, кричавший нам что-то сверху. Все подняли голову к дороге. Там, в свете фар упиравшихся изо всех сил наших машин, стояла фигура в офицерской форме и кричала нам, что он - командир танкового полка. Что у него боевое задание. Что приближаются его танки и они сейчас сметут все, что находится на их пути. Что мы должны бросить машину и людей и срочно убираться отсюда. Что он не отвечает за наши жизни и через пять минут не даст за них ломаного гроша. Но мы уже не действовали по человеческим нормам. Нами овладело какое-то отчаянное безрассудство. Мы просто и ясно послали его к известной матери. Офицер выругался, но уехал. Ощущение опасности придало нам сил. Мы выбили окно и буквально выдернули через него наших товарищей, не заботясь о возможных травмах. Но ребят приходилось выносить на руках, ибо они не могли стоять самостоятельно. Неведомо как оказавшийся рядом наш медик старшина Мержев определил местную анемию, вызывавшую временную парализацию конечностей. Это было следствием сдавления. Ребята благодарили нас. Обещали век не забыть.
После этого, водители достаточно быстро извлекли и поставили на колеса пострадавшую машину. Электростанцию же пришлось бросить. Доставать ее было слишком тяжело, и некогда. Позже обо всем случившемся доложили командиру батальона.
На нас повеяло чем-то более серьезным, нежели передислокация дивизии. Запахло войной.
Поздно ночью мы пересекли границу. В раскрытую дверь технички, освещенной синим мертвенным светом, заглянул пограничник. Он лишь спросил: «У вас, ребята, все свои? Посторонних нет? Наркотиков, валюты нет?»- И, увидев вылезающих из-под станка двух наших батальонных собак, усмехнулся и закрыл двери. На сем формальности по пересечению границы завершились. Никогда более мне не приходилось пересекать границу с оружием в руках столь быстрым и безболезненным способом.
Почти сутки ушли у нас на то, чтобы добраться до того места, о котором столь долго шептали нам слухи. Да, да. Именно в Хаймашхер прибыли мы на первую ночевку. Это еще раз заставляет удивиться тому, насколько достоверны бывают слухи. Но не длительное расквартирование ожидал нас в этой точке Венгрии. А всего лишь ночевка.
Мне очень хочется отметить в моих кратких заметках о Венгрии, необыкновенную красоту мадьярок. То ли нам повезло и навстречу колонне выходили только самые красивые девушки, то ли на самом деле Венгрия так богата красивыми женщинами. И причиной тому смешение кровей темпераментных мадьяр, цыган, славян, австрийцев, евреев и татар. Ведь мадьяры до того, как заняли плодородные долины в центре Европы, населяли пространства Валдайской возвышенности. И были соседями булгар, мордвы, татар и славянских племен Руси. И лишь сложный и непонятный мадьярский язык немного портил в моих глазах впечатление от красоты этих неземных существ.
Наутро наша колонна вытянулась на шоссе и направилась в сторону озера Балатон. Мы шутили, что начальство решило предоставить нам возможность провести «бархатный сезон» на модном курорте. Но до Балатона мы так и не доехали. Целью нашего назначения был небольшой портовый городок на Дунае - Комаром.
Впервые в жизни мне довелось увидеть знаменитый «голубой Дунай». И каково же было мое разочарование, когда хваленый «голубой Дунай» оказался вовсе не голубым, а мутным и грязным. как и все большие реки Европы. Таким его сделала цивилизация. Увы! Ничем, кроме ширины и глубоководности, не отличалась эта, воспетая поэтами и композиторами река, от нашей, скажем, Яузы или Москвы-реки.
В последний раз мы остановились на ночлег километрах в 35 от Комарома. Место было выбрано не совсем удачно. Машины сгрудили в кучу, пытаясь прикрыть их от сторонних взглядов в редких посадках вдоль дороги. Нам даже не удалось поставить нашу техничку в более или менее горизонтальное состояние. А это было очень важно. И дело не в том, что спать пришлось в положении, когда ноги оказались выше головы. На все протяжении пути, нам приходилось постоянно выполнять токарные и слесарные работы, связанные с ремонтом той или иной боевой техники, встречавшейся на нашем пути. Не стало исключением и место нашей последней стоянки. Едва мы успели загнать машины в рощицу, как поступил приказ выточить несколько крупных деталей, предназначенных для буксировки поврежденной боевой техники. Времени на более крупный ремонт не оставалось. Я попытался было заставить водителя установить машину в горизонтальное положение, но получил резкий отпор со стороны нашего «стратега» лейтенанта А. Феля. Он заявил мне, что своими преступными действиями я демаскирую расположение стратегически важного объекта, коим является наш ремонтно-восстановительный батальон. И разве мне не известно, что именно это подразделение Советской армии является объектом тщетных попыток покончить наконец с боевой мощью этой самой армии со стороны зловредных западных спецслужб. И далее в том же духе. Пристыженный, понурив голову, я отправился в техничку исполнять приказание. Расплата за упрямство недоумка-командира не замедлила наступить.
Нужную деталь мне пришлось вытачивать из очень прочной легированной стали. Стружка от нее не крошилась, а свивалась в длинную вязкую ленту с острыми и раскаленными краями. Мне приходилось не столько следить за работой станка, сколько уворачиваться от этой стружки, чтобы не быть покалеченным. И уже в самом конце, когда работа была выполнена, а я не пострадал, наступила развязка. В тот момент, когда я извлекал готовую деталь из специального патрона, по наклонной поверхности крышки станка скользнул массивный ключ. Он упал прямо на пусковую рукоятку. Станок пошел. Я не успел выдернуть руку и острым краем патрона мне вскрыло вену на левой руке. Кровь ударила фонтанчиком и текла в соответствии с ритмом моего сердца. Зажав открытую рану рукой, я думал лишь о том, как бы не внести инфекция. Кое-как мне удалось выбраться наружу. Нужно отдать должное - наш медик знал свое дело. Даром, что был только фельдшером. Он наложил мне швы и зафиксировал кисть руки повязкой. Бинты набухли от крови, но кровотечение остановилось. Действовать левой рукой я уже не мог. А ведь я - левша. И левая рука - моя основная рабочая рука.
Именно в это время была дана команда на построение. Нам раздали патроны и дополнительные магазины к автоматам. Выдали ручные гранаты и запалы к ним. Но никто не объяснил, как с ними обращаться. А потому я, как и многие другие ребята, повертев эти палочки в руках, не нашли ничего лучше, как сунуть их в нагрудные карманы гимнастерки. На наше счастье эти манипуляции увидел наш комбат. Он здорово обматерил нас за легкомыслие и объяснил, как и для чего предназначены эти штуки. И какую опасность таили они, оставаясь на груди, в непосредственно близости от сердца. Испугаться мы уже не успели.
Водителям было приказано нанести на машины две белые широкие полосы: от капота до запаски и поперек кузова. Эти полосы, по гениальному замыслу руководства, должны были отличать нас от противника. С воздуха они выглядели как большой белый крест, а с земли были видны лишь белые полосы на бортах. И позже это «гениальное» изобретение мне доводилось видеть на бортах в Афганистане и прочих горячих точках, куда незваные мы являлись для выполнения интернационального долга.
С трудом удалось мне снарядить магазины правой рукой. Но на этот раз меня, как первого раненного в батальоне, освободили от несения караульной службы. А караулы были выставлены внушительные.
Ночь прошла достаточно спокойно. А ранним утром мы двинулись в район сосредоточения. И остановились. Впервые в моей жизни передо мной на протяжении восьми с лишним часов на большой скорости прошла вся наша дивизия. Вот когда я смог увидеть и осознать истинные масштабы этой грозной боевой единицы. С раннего утра и до позднего вечера, разрывая сплошное облако пыли, висевшее над дорогой, подчиняясь командам регулировщиков, неслись машины. Скрежетали гусеницы танков и самоходок. Ревели двигатели машин и тягачей. Сновали УАЗики командиров. На перекрестке почти постоянно стояла черная «Волга» командира дивизии. И он сам, генерал-майор Гуськов, то появлялся, то исчезал, отдавая распоряжения, отвечая по рации, проводя на месте короткие совещания с офицерами. Неподвижными оставались лишь мы и санитарный батальон. Именно наши части завершали любое перемещение дивизии. Мы подбирали раненных людей и искалеченную технику, и возвращали в строй то и другое. Такова была наша миссия. Скромная, но столь необходимая.
Наши лица почернели от солнца и пыли. Белыми пятнами выделялись лишь глаза и зубы. Да! И еще одна примечательная черта этого странного дня 20 августа 1968 года. Никогда еще так вкусно и обильно нас не кормили.
Но вот к двадцати двум часам пыль стала оседать. Спадало напряжение этой сумасшедшей гонки. Пришел и наш черед заводить моторы. Наши машины покатили в ту сторону, куда на протяжении дня уходили сотни, тысячи машин и людей. В сторону Дуная, в сторону Чехословакии, в неизвестность. Азарт прекрасного путешествия постепенно сменялся напряженным ожиданием и готовностью к сюрпризам. Сменялся ожиданием боя. И все внутри сжималось. Мозг перестраивался на повышенное внимание. Каждый мускул как бы проверял себя на готовность к действию. Тело готовилось к борьбе за выживание.
Наш путь по Венгрии, отмеченный мною на крошечной карте, вырванной из школьного учебника, включал в себя: Чоп - Кишварда - Ньиредьхаза - Дебрецен - Карцаг - Кечкемет - Дунауйварош – Хаймашхер - Секешфехервар - Комаром.

Летняя ночь 21 августа 1968 года. Около трех часов. До рассвета более двух часов. Именно в это время мы переправились через Дунай по огромному мосту и пересекли границу Чехословакии. Внизу под нами ощетинились острыми головами портальные краны. Темнели гигантскими силуэтами эллинги и доки. На том берегу, в городе с именем Комарно, вопреки ожиданиям и логике, нас встретили солдаты саперной части, выполнявшие функции охраны чешской границы. Съезжая с моста мы выстраивались в линию на одной из улиц города. Когда заглохли моторы, воцарилась неестественная для такого скопления машин и людей тишина. И нарушали ее лишь звуки отдаленной стрельбы. Это лишний раз подсказало нам, что туристический круиз закончился. Начиналось настоящее и страшное - война. Танки, что должны были встречать нас на чешском берегу и предназначенные для охраны практически безоружного батальона, отсутствовали. Комбат тщетно пытался связаться с командиром танкового полка. Через пол часа бесплодного ожидания прикрытия, было принято решение двигаться вперед самостоятельно. Подполковник Тумаев приказал забаррикадировать окна летучек подручными средствами, оставив амбразуры для ведения огня. Экипажам было дано указание вести непрерывное наблюдение за окружающей обстановкой и открывать огонь при малейшей опасности для водителей. Старшие машин в свою очередь проинструктировали свои экипажи и оговорили условные сигналы для общения кабины с теми, кто находился в кузовах-мастерских. Естественно, что радиосвязи не было. Это вам не американская армия.
Согласно приказу, разделившись на две колонны, мы должны были идти по разным дорогам в направлении на Братиславу. «По машинам!» - прозвучала команда. Машины медленно тронулись вдоль улиц. Возглавлял колонну «газик» комбата. Он ощетинился антеннами радиостанции. У комбата и начальника штаба на коленях лежали карты местности. Карты были заранее получены в штабе дивизии. Значит операции по вторжению готовилась руководством задолго до ее осуществления.
Нужно сказать, что за время движения по территории Словакии, нам ни разу не пришлось увидеть враждебность на лицах местных жителей. Ни словом, ни жестом они не выражали своего неприятия происходящему. Правда, не было улыбок и дружеских жестов. Люди вели себя так, словно нас вовсе не существовало. Это не удивляло и не удручало. Пока.
Слухи о враждебных по отношению к нашим войскам действиях присутствовали постоянно. Но фактов, подтверждающих их мы не находили.
На половине нашего пути к Братиславе, куда уже высадились десантники и захватили аэропорт, нам изменили маршрут следования. И наша колонна повернула в сторону Праги. Водителей постоянно инструктировали, что в случае поломки или вынужденной остановки, весь батальон ждать их не будет. Экипаж должен будет заботиться о своем выживании самостоятельно. Батальону поставлена боевая задача и ждать кого бы то ни было комбат не будет. Если повреждение будет устранено силами экипажа, машина должна будет догонять свою часть. Найти дорогу будет нетрудно: по обрывкам бумаги, окуркам и пустым консервным банкам на обочине. Более верного ориентира после прохождения Советской армии трудно было придумать. Следов от траков на первоклассных автомобильных дорогах Чехословакии не оставалось. А мусор на фоне идеальной чистоты и порядка был верным признаком пребывания русских в этих местах.
По мере того, как мы продвигались вглубь страны, нас все более и более поражали улицы городов. Все свободное пространство стен, заборов и даже проезжей части заполняли аккуратно выполненные масляной краской лозунги. Стены пестрели многочисленными листовками и портретами лидеров. Основная же масса лозунгов была направлена против прибывших армий стран Варшавского договора, особенно против нашей армии. Содержание лозунгов было от взывавшего к нашей совести, до прямых угроз. Я в старенькой тетрадке записывал все эти лозунги, и к концу марша у меня собралась неплохая их коллекция. Она даже привлекла внимание нашего замполита. Правда, воспринял он их не как простое коллекционирование, а как мое скрытое сочувствие «к врагу». Он пообещал, что еще разберется со мной. Кроме того, я отмечал на маленькой, выдранной из школьного учебника карте, маршрут нашего следования. Те из ребят, у кого были фотоаппараты, многое успели заснять на пленку. Позже, к моменту демобилизации, мне удалось купить одну из таких пленок и привезти в Союз. Она хранится у меня по сей день. Так что смутное и отдаленное представление о том, как выглядели улицы чешских городов можно получить визуально. Здесь же я попытаюсь дословно передать имеющиеся в моем распоряжении призывы и лозунги, переписанные мною в те дни.
Итак, «настенный и дорожный» фольклор. Я привожу его в том виде, в котором он сохранился у меня на протяжении 37 лет. Истрепанная без обложки школьная тетрадка со сделанной от руки надписью: ЧССР СSSR. 1968 год. Замызганная в масляных пятнах, она не только прошла со мной теми дорогами, но и стала живым напоминанием тех лет. Не надеясь более на бумагу, привожу ниже электронную копию моих путевых заметок.

«Всюду на улицах чешских городов и сел можно было видеть надписи на заборах, на асфальте дорог, на домах, листовки и фотографии на витринах магазинов. Буквально не было дома, на котором бы не встретил надписи следующего содержания:
- Оккупанты, домой!
- Русские - домой!
- Зачем вы здесь,
- Что забыли вы в ЧССР,
- Брежнев - враг!
- Брежнев - Гитлер!
- Отдайте Дубчека.
- Дубчек и Свобода - наша свобода.
- Не пощадим своей жизни за Дубчека.
- Да здравствует Дубчек!
- Белогвардейцы СССР - вон!
- Почему вы здесь, Верните нам свободу.
-
-
- Против кого вы?
- Солдаты! Идите домой!
- Русские - вон!
- 1938 это не 1968
- Смех и юмор - социализм
Лица у людей настороженные, неприветливые. Лишь кое-кто изредка с опаской помашет рукой. И это социалистическая страна?
Встретили 2 бензовоза. Шофера говорят, что в том городке, в который мы едем, их закидали камнями. Посмотрим, что будет с нами.
- Бандиты.
- Наши дети хотят мир. Уходите!
- Вчера друзья - сегодня враги.
- Дубчек наш!
- Верните Дубчека!
- До Москвы 1530 км e
- Друзья с оружием? Зачем?
- Дубчек и Свобода должны жить.
- Вы захватили социалистическую страну.
- Твой отец нас освобождал, что делает его сын?
- Хотим свободы.
- Это ваше дело. (волк)
Вдоль дороги вырваны, закрашены, изуродованы все указатели и дорожные знаки.
Недвусмысленно грозят кулаками, показывают иные угрожающие жесты. Многозначительно поглаживают оттопыривающиеся карманы.
От руки грубо нарисованы указатели расстояний до Москвы, Варшавы, Берлина, Будапешта.
Надписи на улицах, на мостовых сделаны добротно, аккуратно и четко. Масляной краской. Делал их не один и не два человека и явно не ночью.
На улицы высыпают сотни людей, но не видно ни одной улыбки, ни одного приветливого жеста. Все угрюмо молчат и смотрят исподлобья. Начинаешь чувствовать себя неуверенно, неловко.
Ворота предприятий, учреждений, стекла автобусов и машины пестрят листовками, надписями и фотографиями Дубчека и Свободы.
- Верните нам мир!
- Домой!
- СССР, ГДР, ВНР, ПНР - агрессоры.
- Слава вашим отцам - вам позор!
- 1945 - свобода. 1968 - оккупация.
- Почему? У нас нет контрреволюции!
- Вы положите тут свои жизни!

- Зачем вы пришли? Мы хотим спокойно работать. Идите грабить вашу Украину.
- Русо! Водки нет!
- Армия CCCР - враги!
- Нам не надо помощи. Идите домой!
- СССР - SS.
- Сопливые фашисты! Успокойте нас.
- Великий сын маленького народа - Дубчек.
- Возвращайтесь в свою Сибирь!
- Идите домой. Мама ждет.
- Куда ты идешь, Иван?
- Каин тоже был таким братом.
- Вчера вы были братья, а сегодня - враги.
- Иван, иди домой, твоя Маша с другим гуляет.
При въезде колонны в село или городок, люди разбегаются. Матери хватают на руки детей и прячутся за дверьми. Осторожно наблюдают из-за штор, занавесок, приоткрытых дверей. Улицы пусты, словно все вымерли.
- Вы уже не наши друзья.
- Мы за мир. Вы за что?
- 1938 - Hitler. 1968 - Брежнев.
- Смерть предателям!
- Да здравствует 1 Мая. Ха - ха!
- Не ходи там, где тебя не приглашали.
- Мы не хотим советский социализм.
- Брежнев! Почему ты не едешь строить социализм в Китай?
- Что ты скажешь матери? Все убиты?
- Брежнев сошел с ума!
Объехали стороной Брно. Там произошло несколько неприятных случаев.
С чердака какого-то дома обстреляли из пулемета танковую колонну. пришлось развернуть пушку и... Чердака не стало.
Регулировщик стоял на перекрестке. Неподалеку находился ресторан. Кто-то обстрелял оттуда регулировщик.,В ответ он выпустил магазин по ресторану. Результат - разбитые витрины и около 30 убитых и раненых.
Я сам видел окна не одного дома, простреленные из автомата.
Из ресторана обстреляли колонну десантников. Подъехали 5 транспортеров и расстреляли этот ресторан.
Но насколько верны эти рассказы, я не знаю. Во всяком случае мне кажется, что они мало вероятны.
- За что вы нас стреляете?
- Дубчек, Свобода - мир народа.
- Советские оккупанты! Идите домой. Здесь наша родина.
- Солдаты. Ваши представители вас обманывают. Размышляйте!
- Не давайте русским еды, тепла, света.
- СССР это - вы.
- Нефтепровод «Дружба»
Надписи на стенах, переписанные при проезде через город Тшебич:
- Игнорируйте оккупантов.
- Проверено. Контрреволюции нет. Идите домой!
В городах висят длинные черные траурные флаги. Они создают какое-то особое настроение.
- Не может быть свободным народ, который угнетает другие народы.
- От советской дружбы осталась советская водка.
- Иван - враг детей.
- Сколько рабочих ты еще убьешь, Иван?
- 1945 - герои. 1968 - захватчики.
- Знаешь, почему ты в ЧССР?
- С нами весь мир против вас.
- Нет, вам стыдно?
- Тому вас учил Ленин?
- Вы наши братья? - Нет!!!
- Вас никто сюда не звал, идите обратно на Урал.
- Дубчек - наш Ленин.
- Захватчики из СССР идите домой. Наши ребята (дети) боятся вас.
- Ни капли воды оккупантам.
- Идите назад в свою Сибирь.
- Вьетнам - агрессия США. Чехословакия - агрессия СССР.
- Позор вам, захватчики.
- Go home.
- No passaran.
- Мы потеряли 5 братьев зато теперь с нами весь мир.
Солдаты прибывшие сюда раньше нас, рассказывают, что когда наша дивизия перешла границу, во всех городах радио объявляло: «Сюда идет дикая дивизия генерала Гуськова». И это отчасти верно, ведь 80% личного состава - азиаты и кавказцы.
- Головой думай, солдат головой.
- Марш домой.
- За рубль бензина нет.
- Контрреволюция? Какой дурак выдумал этот пустяк?
- Мы уважаем Ленина, а вы ему изменили.
- Дубчек Саша - гордость наша.
- Вы нас можете изнасиловать, но рожать мы не будем.
- Армянское радио спрашивают: «Что такое танк?» Армянское радио отвечает: «Танк - это машина, на которой друзья ездят друг к другу в гости и иногда стреляют».
- ЧССР не колония СССР.
- Ленин - марксист, Хрущев - турист, Брежнев - фашист.
- Сами видите, как нас любите.
- Ваши танки - наша правда.
- Спасибо за лекцию дружбы.
- Надежда умирает последней.
- В конце концов вам удалось обогнать всех империалистов мира.
- Танк - это твой аргумент? Нам стыдно за тебя.
- Идите домой - не будьте убийцами.
- Весь народ в тюрьму не посадишь.
- Вы были друзьями, стали захватчиками.
- Мы, дети ЧССР, хотим играть в свободу.
Вот уже 2 недели мы стоим на одном месте между городами Табор, Прага, Пльзень. Работа и наряды - вот все, чем мы заняты. Вчера, т.е. 13 числа сентября месяца 1968 года получили внешторговские денежные знаки, так называемые - сертификаты. Приезжала автолавка, но я так и не успел ничего купить. Ладно, подожду лучших времен.
С каждым днем все больше и больше хочется домой - в Россию. Здесь по-настоящему все начинают болеть ностальгией.
Слухи, слухи. Наше настроение теперь полностью зависит от них. До 15 сентября мы нисколько не сомневались в том, что уедем обратно в Болград. Но вот прошло пятнадцатое, а слухи изменились. Теперь говорят о том, что мы надолго, вернее навсегда остаемся здесь. И уже повесили носы ребята, уже строят планы, настраиваются на жизнь и службу в Чехии.
Здесь по ночам слишком холодно, да и днем не лучше. Горы.
Уже больше 3-х недель мы в Чехии, а в городах и селах, хоть и повытирали лозунги, но отношение людей к нам прежнее. Да, человеческая память и сознание не краска. Ее не смоешь тряпкой.
Первый лозунг... Я не видел его. Мне рассказали об этом ребята. О чем я подумал в первый момент? В моей душе проснулись одновременно озлобленность и недоумение. Я, кого, как и тысячи других юношей, воспитывали в духе интернационализма, я, считавший чехов друзьями, не мог и не хотел верить этому. Неужели они могли такое написать? И только тогда, когда я увидел их сам, понял, что это правда.
Возмущение и гнев захлестнули меня. Но руки, вопреки разуму не хотели и не могли направить автомат на людей. Щеки мои горели от стыда, когда проходившие мимо нашей машины чешки, криво и презрительно усмехались, увидев оружие в моих руках. Мерзкое ощущение.
Лишь тут я всем существом своим понял, что на всех чехов распространять свою злобу нельзя. Что миллионы людей по-прежнему любят и уважают нас. Но они запуганы. Поэтому и улыбку и приветственный жест посылали нам украдкой, чтобы никто, кроме того, кому они предназначены, не увидел. Каждый из нас становился пламенным агитатором, борцом за души и мысли этих одурманенных людей.

Перевод (Translate)
Ссылки
РУССКАЯ СИЛА - современное оружие







Rambler\'s Top100

Рейтинг@Mail.ru